***

«Поклонись! – говорит. – И все царства земные – твои!
Все шезлонги на пляжах с божественным видом на море!»
Мол, «Страна твоя – зло, и примкнувшие – тоже враги!
И плевать, что добром ты ответил на братское горе!»

«Поклонись!» — говорит, и, мол: «Станешь родным на чужбине!
Здесь накормят тебя небывалым доселе обедом!
Поклонись и забудь своё матерью данное имя!
Поклонись и плевать на медали покойного деда!»

«Поклонись!» — говорит, и, мол: «Хватит с тебя и того,
Что кивком головы ты очистил себя от позора!
Пусть другие (не Ты!) на бессмысленной передовой
Выживают и гибнут бессмысленной «Слава Героям!»⠀

«Поклонись!» — говорит, всё сильнее сжимая клешнёй
Непокорный хребет непокорного злу Человека.
«Не упрямься! — кричит. — Патриот ты до кóлик смешной!
Поклонись, чтобы жить в наслаждениях этого века!»

<. . .>

Стояли у берега — падший из рода сего
И человек, что первому медлил с ответом.
Первый был вынужден бросить его одного,
Когда Человек по-евангельски вымолвил это:

— Не поклоняюсь. Ни в этой, ни в будущей жизни.
Родине нужен любым я, пусть даже убогим.
Пусть и погибну, но гибель моя — за Отчизну!
Век этот краток в сравнении с Вечностью Бога.

ПРАХ И ПЕПЕЛ

И суть не в том, какой ты власти,
Какая мать тебя взрастила.
Любое сердце царской масти
В конце концов найдёт могила.
Ведь тело бренно: прах и пепел.
И в смутной праздности и лжи
Важней помпезных благолепий —
Благое чаяние души.

И суть не в том, кем ты родился.
И уж совсем не в власти чина.
А в том, что, где б не находился,
Не забывал, что ты мужчина.
И в ногу с временем шагая,
Был прост с другими и собой.
Врата надежде открывая,
Был связан с Родиной душой.
И что б в дальнейшем не случалось,
Будь то разруха иль война,
Ты, Человеком оставаясь,
Был светом там, где правит тьма.

ТРОПАМИ АЛАНИИ

Величественной поступью цариц
Сошлись в едином зна́мении горы.
Здесь небо перед ними пало ниц,
Отображая дивные просторы.

Под сводами заснеженных вершин
Земля простёрла миру свои руки —
Святое достоянье осетин,
Где честь и процветание — друг в друге.

Доносится сквозь речи бурных рек
Отчетливое эхо той эпохи,
Когда простого званья «Человек»
Достойны были не при первом вздохе,

А лишь тогда, когда познали жизнь.
Краёв родных бессменные адаты.
Когда погибнуть за клочок земли
Считалось не потерей, а наградой.

Когда в свободе духа и ума
Рождалась та история народа,
Которую, молитвенно храня,
Возносит к небу дикая природа.

Сквозь тернии на самый пьедестал,
С низов к вершинам лучших сей планеты
Ведут эти дороги, чтобы знал,
Какой ценой вершится пик победы.

И кинув взгляд на земли свысока,
Вдруг понял ты, что здесь, как по преданию,
Сошлись невольно судьбы и века
Извилистыми тропами Алании.

***

Я видела, как с неба пали птицы,
С высот небесных на земную гладь.
Они, будто мечты-самоубийцы, —
Решили, что им незачем летать.

Я видела костры в лесах зелёных, —
Горели жизни с тысячью страниц.
И исчезала в бездне раскалённой
Людская память с вереницей лиц.

Я видела, как погибала юность
На дряблых искореженных руках.
И как затем на свет рождалась мудрость,
Навеки отражённая в глазах.

Я видела, как разверзалось море
И с натиском заламывало плечи.
И как потом не выдержавшим горе
В безмолвной церкви зажигали свечи.

Я видела, как, стоя меж ветрами,
Клялись любить до гроба, не любя.
Я видела душой, а не глазами.
Я видела.
Прожив саму себя.

***

И спросят: «А как по-Божьему?»

— Пусть в немощи нахожусь…
Цепляя душой хорошее,
Мизинца Его держусь.

А пляски, богатство, почести
Есть нечто, как просто пыль.
Однажды у одиночества
Земное вдруг станет — быль.

Пустое всё.
Всё пропащее.
Уж больно ударит плеть.
Но Господа у обрящего
Не в силах отнять и смерть.