Итальянцы не отмечают ни 9 мая, ни даже 8, как остальное «прогрессивное человечество»: они празднуют 25 апреля день освобождения Италии, причем считают, что сами ее и освободили. 9 мая 2015 года я был в Риме, поэтому привез из дому большую георгиевскую ленточку и орден Сталина (так называемый «общественный»). Я не сталинист, но орден этот принял. Как ни относись к Сталину, а без него Гитлера не победили бы. Утром 9 жена увидела, как я нацепил на грудь ленту и орден, нахмурилась: «Встретится какой-нибудь украинский националист, драка начнется, в полицию заберут», но потом тоже привязала георгиевскую ленточку к сумке. Забегая вперед, скажу, что украинских националистов мы за весь день не встретили ни одного, либо они никак не проявились.
Ленточка и Сталин были испытаны буквально через несколько минут, и с немалым успехом. Я спустился к портье, чтобы вызвать такси. В холле галдели и гоготали похмельные немцы, ожидающие вместе со своими чемоданами автобуса. Когда я шел мимо них, они все, как по команде, смолкли, уставившись с открытыми ртами на мою украшенную грудь. В этом гробовом молчании, в котором, кажется, слышался скрип провожающих меня глазных яблок, я проследовал к ресепшену, договорился о такси и пошел на улицу курить. Я ликовал: наконец-то найдено средство заставить этих гансов заткнуться! Такого в Риме они точно не ожидали увидеть!
Два вечера подряд соседи-немцы доставали нас своим громким шпреханьем и ржаньем. Пойдешь в кафе напротив отеля: они там сидят, целая дюжина, угощаются пивом, вином и коктейлями и гогочут, как гуси, на каждое слово бойкой девицы с крепкими германскими икрами, выполнявшей у них роль заводилы. «… Ихь заге ир: «Ду бист ди фрау-идиот!» ‒ «Га-га-га!» ‒ «Унд зи мир антвортет: «Ду зельбст ди фрау-идиот!»» ‒ «Га-га-га!». Мы сидим, ждем со злыми лицами, когда, наконец, официантка, она же повар и хозяйка кафе, покончит с их заказами и займется нами… Хорошо, они хоть на закуске экономили: вчера взяли всего две пиццы на двенадцать рыл, а то бы нам до закрытия ждать. Можно было, конечно, уйти, но хозяйка хорошо готовила, брала недорого и не запрещала приносить свое спиртное. Мы всё же дождались своего ужина, а там и немцы, хвала Создателю, напились, наорались и свалили, гогоча, восвояси, и мы немного отдохнули от них. Но ‒ немного. Вернувшись в номер, мы через некоторое время захотели чаю и пошли в бар на открытой веранде отеля: входим ‒ опять тот же гогот и те же рожи, только в «узком» составе, человек шесть («свои», видимо), и сидят уже по-взрослому ‒ с вискарем, джином, водярой. В кафе они на нас особого внимания не обращали, а тут уставились. И мы в их глазах, и они, наверное, в наших прочитали: «Преследуете вы нас, что ли?». Потом они отвернулись и начали еще громче галдеть и ржать ‒ уже с некоторым вызовом, вроде. Эх, раззудись плечо, размахнись рука: немец гуляет!
И вот ‒ о чудо! ‒ георгиевская ленточка и дедушка Сталин враз сделали их тихими. Нечто подобное я потом видел в парижском метро. Ехали две молоденькие немки со своими чемоданами по монмартрской ветке, шпрехали на весь вагон без остановки, не замечая косых взглядов парижан (у них так громко не принято) и повторяли зачем-то за диктором названия станций: «Бельвиль!», «Колонель Фабьен!», «Жорес!». И тут сверху, как с небес, грянуло суровое: «Сталинград!». Надо было видеть физиономии фройляйн! Они вздрогнули, повторили тихо и полувопросительно: «Сталинград?..», посмотрели друг на друга и ‒ замолкли, словно пережили мистическое потрясение. Мистики же никакой не было: в Париже есть и такая станция (как, впрочем, и бульвар Ленина).